комиссара. Вкатившись в кабинет, Пётр обратил внимание, что вместо потертого старого стула, на котором сидел полковник Быстров, стояло шикарное кресло, на котором восседал новоиспечённый комиссар. Это был уже немолодой, слегка лысоватый и не в меру упитанный мужчина. Китель его не был застегнут, поскольку выпяченный животик не позволял это сделать. А если и позволял, то для этого его надо было как следует втянуть. Глазки у подполковника были маленькие и непрерывно бегали, не суля ничего хорошего. По всему ощущалось, что это не тот начальник, который на первое место будет ставить общественное, нежели личное. Это был человек, для которого эта работа с человеческим материалом была не чем иным, как очередным трамплином на карьерной лестнице.

— Ты что расшумелся, как торговка на базаре?! Что за несдержанность? Не забывайтесь, Дарьянов, что вы ещё офицер. Что же за армия такая будет, если я буду принимать офицеров, как раскапризничавшихся барышень?

— Извините, товарищ подполковник, и войдите, пожалуйста, в моё положение.

— Уже вошёл, а иначе принял бы я тебя, как же. Вон сколько дел — вагон и целая тележка.

— Ещё раз прошу прощения, товарищ военком.

— Ладно, что хотел?

— Три дня назад я был на приёме у полковника Быстрова, — Пётр опустил голову и скорбно произнёс: — Я очень сожалею, что с ним произошёл такой удар, и надеюсь, что он поправится.

— Я тоже, — сухо произнёс подполковник Воротило.

— Так вот, полковник Быстров обещал мне помочь уже на следующий же день. Выделить мне комнату в ремонтируемом Доме офицеров. Я же, в свою очередь, приму активное участие в помощи по реабилитации инвалидов — бывших афганцев, как и я.

Не дав договорить капитану, Воротило искренне рассмеялся и сквозь смех произнёс:

— Это как же ты будешь реабилитировать, когда тебя самого надо реабилитировать и кормить с ложечки? Ну, право, не смеши, капитан. И потом, не принимай всерьёз маразматические выдумки и фантазии выжившего из ума престарелого человека, приросшего к своему месту. Да так, что только болезнь помогла ему освободиться от этой должности. Сейчас другое веяние, капитан, — осмотрись по сторонам. Отовсюду летят старпёры, даже с самых верхов, освобождая место энергичным, творческим личностям со свежей и кипучей кровью.

Воротило встал и начал ходить по кабинету, с насмешкой приговаривая:

— И потом, какой Дом офицеров? Какие, к чёрту, кружки? Ну, прямо как дети. Забудь, капитан, про Дом офицеров, это уже в прошлом. В недалёком будущем на его месте будет выситься Дом торговли, который так необходим сейчас людям вместо потрёпанных и примитивных фильмов вроде «Чапаева». Так что вот куда ты должен направить свои усилия, капитан Дарьянов. Ну, а пока мы в твоей помощи, к сожалению, не нуждаемся, так что живи спокойно, получай льготы, пенсию. На квартирную очередь мы тебя тоже поставим, обязательно поставим. Вот и всё, капитан. Ещё будут вопросы? Если нет, то милости просим в следующий раз. А сейчас я спешу.

И подполковник вознамерился выйти из кабинета.

— Мне абсолютно негде жить, — хрипло выдавил из себя Пётр. — На всём белом свете я один. Родственников у меня нет, родители умерли, жена…

Комиссар вновь нехотя присел в кресло и ещё раз пролистал личное дело капитана Дарьянова, затем строго произнёс:

— А куда вас временно определил полковник Быстров по месту жительства?

— В дом престарелых.

— Тогда чего же вы хотите от меня, капитан Дарьянов?

— А вы попробуйте там пожить, товарищ подполковник, хотя бы недельку. Мне даже в Афгане глиняный чум предоставили.

— Ну, во-первых, это всё же не на улице жить, а в благоустроенном доме инвалидов, — через губу проговорил подполковник, буравя взглядом Петра. — Во-вторых, каждый должен находиться на своём месте. От меня жена не сбегала. И в-третьих, значит, вы в Афгане себя достойнее проявили, чем на Родине, коль вас там высоко оценили, предоставив благоустроенное жилье.

Пётр подкатился к новоиспечённому военкому и, глядя в глаза, произнёс:

— Знаешь, подполковник, мне об твою заплывшую харю свою чистую руку не хочется пачкать. Но твоя рожа обязательно когда-нибудь встретится… нет, не с кулаком, а непременно с офицерским сапогом. Это я тебе точно гарантирую. Засранец.

Воротило побагровел, выпучил глаза, затем заорал:

— Патруль!!! Немедленно ко мне!

Через мгновение в кабинет ворвались два молодых лейтенанта с повязками на рукаве, по случаю ожидавшие приёма у комиссара.

— Немедленно вышв… выкатить этого капитана как дискредитирующего высокое звание офицера.

Молодые ребята замешкались, увидев в инвалидной коляске искалеченного офицера с боевыми наградами на груди.

— Давай, ребята, давай. Только учтите, вам придется повозиться. У меня хоть и одна, но очень крепкая рука. Но, я думаю, молодость всё же возьмёт верх, и вы справитесь.

И Пётр покатился на них. Лейтенанты встали по стойке смирно и взяли под козырёк.

— То-то же. А с тобой, засранец, мы ещё встретимся.

И Пётр покатился на выход.

— Вы слышали это оскорбление? — рявкнул Воротило.

— Никак нет, товарищ подполковник, — отчеканили два лейтенанта.

— Вон отсюда!!! Сопляки!

Глава 7

Возвращаться обратно в дом престарелых, в своё временное жилище, Пётр не хотел. Может быть, через много-много лет ему там и будет уютно, но только не сейчас. Он вновь съездил на кладбище к родителям, несмотря на то что катиться пришлось далеко. Для себя Пётр решил не делать никаких поблажек, как бы не было трудно. Он постоянно гнал от себя мысль, что он инвалид. Тем не менее без людей он не мог обойтись. И они везде и всюду бескорыстно шли ему на помощь. Там, где были высокие бордюры, ему помогали подняться, там, где впереди преграждала дорогу яма или лужа, его переносили. И никто не роптал и не сказал в его адрес худого слова. Лишь только однажды его обругал спешащий таксист, когда Пётр медленно переезжал дорогу. Пётр стал свыкаться с окружающей обстановкой и перестал комплексовать. И уже без всяких проблем обедал в столовой и посещал многие общественные заведения. В своих мыслях он ушёл далеко вперёд. Он решил: как только найдет стабильный заработок, сразу начнёт копить деньги на протезы и пластическую операцию, чтобы со временем не отличаться от остальных людей. Но это всё в будущем, а что же теперь? Ни жилья, ни работы. Да и помочь особо некому. Деньги, данные полковником Быстровым, были на исходе. Проще всего было вернуться в дом престарелых, есть казённый харч, спать на скрипучих железных кроватях времён русско-японской войны и спокойно дожидаться пенсии по инвалидности. Но Пётр был готов замерзнуть на улице, но не возвращаться в это скопище кислых запахов и гнетущей